Неточные совпадения
Для других, она знала, он не представлялся жалким; напротив, когда Кити в обществе смотрела на него, как иногда смотрят на
любимого человека, стараясь
видеть его как будто чужого, чтоб определить себе то впечатление, которое он производит на других, она
видела, со страхом даже для
своей ревности, что он не только не жалок, но очень привлекателен
своею порядочностью, несколько старомодною, застенчивою вежливостью с женщинами,
своею сильною фигурой и особенным, как ей казалось, выразительным лицом.
Одевшись, сложив руки на руки, украшенные на этот раз старыми, дорогими перстнями, торжественной поступью вошла она в гостиную и, обрадовавшись, что
увидела любимое лицо доброй гостьи, чуть не испортила
своей важности, но тотчас оправилась и стала серьезна. Та тоже обрадовалась и проворно встала со стула и пошла ей навстречу.
— Нет, — потом проговорил он: — что ж я в самом деле поддался вашему увлечению? Это дело безопасное именно потому, что он так дурен. Она не может этого не
увидеть, только дайте ей время всмотреться спокойно. — Он стал настойчиво развивать Полозову
свой план, который высказывал его дочери еще только как
свое предположение, может быть, и не верное, что она сама откажется от
любимого человека, если он действительно дурен. Теперь он в этом был совершенно уверен, потому что
любимый человек был очень дурен.
И вот они, для пользы
любимой науки, — они ужасные охотники бранить медицину, только посвящают все
свои силы ее пользе, — они отказываются от богатства, даже от довольства, и сидят в гошпиталях, делая,
видите ли, интересные для науки наблюдения, режут лягушек, вскрывают сотни трупов ежегодно и при первой возможности обзаводятся химическими лабораториями.
Он отдался ей всею душой, полюбил Сахалин и, подобно тому, как мать не
видит в
своем любимом детище недостатков, так он на острове, который сделался его второю родиной, не замечал промерзлой почвы и туманов.
И пошла почивать в опочивальню
свою молодая дочь купецкая, красавица писаная, и
видит: стоит у кровати ее девушка сенная, верная и
любимая, и стоит она чуть от страха жива, и обрадовалась она госпоже
своей, и целует ей руки белые, обнимает ее ноги резвые.
Проснулся купец, а вдруг опомниться не может: всю ночь
видел он во сне дочерей
своих любезныих, хорошиих и пригожиих, и
видел он дочерей
своих старшиих: старшую и середнюю, что они веселым-веселехоньки, а печальна одна дочь меньшая,
любимая; что у старшей и середней дочери есть женихи богатые и что сбираются они выйти замуж, не дождавшись его благословения отцовского; меньшая же дочь
любимая, красавица писаная, о женихах и слышать не хочет, покуда не воротится ее родимый батюшка; и стало у него на душе и радошно и не радошно.
Дрогнуло сердечко у купецкой дочери, красавицы писаной, почуяла она нешто недоброе, обежала она палаты высокие и сады зеленые, звала зычным голосом
своего хозяина доброго — нет нигде ни ответа, ни привета и никакого гласа послушания; побежала она на пригорок муравчатый, где рос, красовался ее
любимый цветочик аленькой, — и
видит она, что лесной зверь, чудо морское лежит на пригорке, обхватив аленькой цветочик
своими лапами безобразными.
Мари все это очень хорошо
видела и понимала, что происходит в душе нежно
любимого ею человека, но решительно недоумевала, как и чем было помочь тому; к мужу она была действительно почти нежна, потому что считала это долгом для себя,
своей неотклонимой обязанностью, чтобы хоть сколько-нибудь заслужить перед ним
свой проступок.
Не знаю, чем я больше был потрясен: его открытием или его твердостью в этот апокалипсический час: в руках у него (я
увидел это только теперь) была записная книжка и логарифмический циферблат. И я понял: если даже все погибнет, мой долг (перед вами, мои неведомые,
любимые) — оставить
свои записки в законченном виде.
— Схожу-с! — повторил капитан и, не желая возвращаться к брату, чтоб не встретиться там впредь до объяснения с
своим врагом, остался у Лебедева вечер. Тот было показывал ему
свое любимое ружье, заставляя его заглядывать в дуло и говоря: «Посмотрите, как оно, шельма, расстрелялось!» И капитан смотрел, ничего, однако, не
видя и не понимая.
Всё, что он
видел и слышал, было так мало сообразно с его прошедшими, недавними впечатлениями: паркетная светлая, большая зала экзамена, веселые, добрые голоса и смех товарищей, новый мундир,
любимый царь, которого он семь лет привык
видеть, и который, прощаясь с ними со слезами, называет их детьми
своими, — и так мало всё, что он
видел, похоже на его прекрасные, радужные, великодушные мечты.
Но зато, когда это случалось, он бывал чрезвычайно весел, бренчал на фортепьянах
свои любимые штучки, делал сладенькие глазки и выдумывал про всех нас и Мими шуточки, вроде того, что грузинский царевич
видел Мими на катанье и так влюбился, что подал прошение в синод об разводной, что меня назначают помощником к венскому посланнику, — и с серьезным лицом сообщал нам эти новости; пугал Катеньку пауками, которых она боялась; был очень ласков с нашими приятелями Дубковым и Нехлюдовым и беспрестанно рассказывал нам и гостям
свои планы на будущий год.
Вошедши в сад, он
увидел в липовой аллее белое платье; яркий румянец выступил у него на щеках при воспоминании о страшной ошибке, о первом поцелуе; но на этот раз тут была Любонька; она сидела на
своей любимой лавочке и задумчиво, печально смотрела вдаль.
Глеб остолбенел. Лицо его побагровело. Крупные капли пота выступили на лице его. Не мысль о рекрутстве поражала старика: он, как мы
видели, здраво, толково рассуждал об этом предмете, — мысль расстаться с Ваней,
любимым детищем, наконец, неожиданность события потрясли старика. Так несбыточна казалась подобная мысль старому рыбаку, что он под конец махнул только рукой и сделал несколько шагов к реке; но Ваня тут же остановил его. Он высказал отцу с большею еще твердостью
свою решимость.
И вот она пред человеком, которого знала за девять месяцев до рождения его, пред тем, кого она никогда не чувствовала вне
своего сердца, — в шелке и бархате он пред нею, и оружие его в драгоценных камнях. Всё — так, как должно быть; именно таким она
видела его много раз во сне — богатым, знаменитым и
любимым.
— Почему же? Мы вас перенесем в первую кулису…
Увидите,
увидите, я устрою. Я хочу, чтобы вы
видели меня в моей
любимой роли. — Взял книгу и
своими неслышными шагами вышел, потом повернулся ко мне и, мило улыбаясь, сказал: — Вы «Гамлета»
увидите! — И так же неслышно исчез в глубине следующей комнаты.
Он в самом деле был поставлен в довольно затруднительное положение: по
своему уму-разуму и по опытам
своей жизни он полагал, что если
любимая женщина грустит, капризничает, недовольна вами, то стоит только дать ей денег, и она сейчас успокоится; но в г-же Петицкой он встретил совершенно противуположное явление: сблизясь с ней довольно скоро после их первого знакомства, он,
видя ее небогатую жизнь, предложил было ей пятьсот рублей, но она отвергнула это с негодованием.
Дарил также царь
своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит счастье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье
своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его не боится козней врагов и избегает опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы кладут в
свои гнезда, когда приходит пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и воров; и сардоникс,
любимый царями и царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно, в желудке рыси, зрение которой так остро, что она
видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
Мы
видели, какие печальные обстоятельства встретили Бешметева на родине,
видели, как приняли родные его намерение уехать опять в Москву; мать плакала, тетка бранилась;
видели потом, как Павел почти отказался от
своего намерения, перервал
свои тетради, хотел сжечь книги и как потом отложил это, в надежде, что мать со временем выздоровеет и отпустит его; но старуха не выздоравливала; герой мой беспрестанно переходил от твердого намерения уехать к решению остаться, и вслед за тем тотчас же приходила ему в голову заветная мечта о профессорстве — он вспоминал
любимый свой труд и грядущую славу.
Прошло таким делом года четыре — ни слуху ни духу от моей родненьки; только один раз прогуливаюсь я по нашему базару, вдруг,
вижу, идет мне навстречу их ключница, Марья Алексеевна, в
своей по обыкновению заячьей китайской шубке, маленькой косынкой повязанная;
любимая, знаете, из всех людей покойным братом женщина и в самом деле этакая преданная всему их семейству, скопидомка большая в хозяйстве, неглупая и очень не прочь поговорить и посудить о господах, с кем знает, что можно.
— Нан! Дитя мое! Детка родная!
Любимая! Спасите ее! Спасите! Или дайте мне умереть вместе с нею! — кричала она диким, безумным голосом, порываясь броситься бежать по отмели, навстречу лодке.
Видя издали катастрофу, не зная, жива ли, погибла ли Нан, баронесса Софья Петровна только сейчас поняла всю
свою огромную материнскую любовь к дочери.
Король поднял голову на окна в надежде
увидеть в одном из них
свою любимую жену-королеву.
Доктор только что уехал. Из
своего любимого уголка — небольшой беседки из дикого винограда, находившейся в дальнем конце цветника — Тася
видела, как ему подали тройку, и мама проводила его до крыльца.
Так говорил его религиозный и набожный друг пан Кржижановский. Князь Прозоровский преклонился перед волей Божьей.
Видя к тому же, что его
любимая дочь княжна Варвара хотя и грустна, но, видимо, с твердостью переносит посланное ей Богом испытание, старик еще более успокоился. Когда же после разговора княжны с Сигизмундом Нарцисовичем князь в первый раз
увидел свою дочь улыбающейся, почти веселой, спокойствие окончательно посетило его душу.
— А вот изволишь
видеть, — отвечал один из солдат, — в славной баталии под Гуммелем, где
любимый шведский генерал Шлиппенбах унес от нас только
свои косточки, — вы, чай, слыхали об этой баталии? — вот в ней-то получили мы с товарищем по доброй орешине, я в голову, он в ногу, и выбыли из строя. Теперь пробираемся на родимую сторонку заживить раны боевые.
Не столько тревожит любовника первое тайное свидание с
любимым предметом, как тревожило Мариулу свидание с княжною Лелемико. Радость и страх
видеть так близко дочь
свою, говорить с нею до того волновали ее кровь, что занимался у нее дух; в голове и сердце ее стучали молоты. Несколько раз дорогою останавливалась она, чтобы перевести дыхание.
Видит она ее красивое, с выражением небесной кротости, лицо, взгляд ее умных и нежных глаз как бы и теперь покоится на ней; чувствует княжна на
своей голове теплую, мягкую, ласкающую руку ее
любимой матери.
Он скорее пожелает
видеть любимого и уважаемого им сына
своего друга казненным, нежели согласится на его спасение при помощи Бомелия, да еще ценою смерти невинного…
Положение графа было ужасно. Он должен был улыбаться, отшучиваться, когда на сердце у него клокотала бессильная злоба против безумно
любимой им девушки. Только теперь, когда он
увидел снова девушку, обладание которой он так недавно считал делом решенным, граф понял, до каких размеров успела вырасти страсть к ней в его сердце. Он любезно дал слово исполнить требование каждой из дам, но только при условии полного tet-a-tet. Дамы жеманно стали отказываться от
своего требования. Разговор перешел на другие темы.
17 сентября генерал Багратион был потребован к фельдмаршалу, которого застал в полной парадной форме и во всех орденах. Он шибко ходил по палатке и против
своего обыкновения не приветил
своего любимого сослуживца не только словом, но даже и взглядом. Казалось, он не
видел его и был сильно чем-то встревожен. Лицо его было важно, величественно.
— Настя! Настя! что с тобою? — спросил он с живым участием дочь, нежно
любимую. Она не в силах была ничего вымолвить и упала на руки брата. Перекрестясь, боярин положил образ на прежнее место и потом спешил окропить дочь
свою богоявленскою водой, которая всегда стояла в запасе в божнице. Анастасия очнулась и, когда
увидела себя окруженною отцом, братом в каком-то темном тесном склепе, закричала диким голосом и обращая вокруг себя мутные взоры.
Дом ее отца, где он изредка, раз в год, мог
видеть ее, где она провела
свое детство и юность, где все напоминало о ней, стал для него тем
любимым, укромным уголком, где он отдыхал, витая в прошедшем, мечтая о будущем.
— Ты, дорогой мой, схватываешь мои мысли, как любовник взгляд
своей любезной. Государыня не надышит на девчонку; лелеет ее, как дитя
свое, бережет от дурного глаза,
видит в ней
свое утешение,
любимую игрушку; а тут… сам демон в образе Волынского обезобразит, искомкает это сокровище.
Ее-то Ваня
видел из дома на Запрудье и воображал жилищем сердитой колдуньи, которая беспрестанно стучит
своими костылями и ведет схватку с
любимой его Холодянкой.
Человек далеко не старый, но уже генерал-аншеф, гвардии подполковник и генерал-адъютант, Густав Бирон состоял в числе любимцев
своей государыни и, будучи родным братом герцога, перед которым единственно трепетала вся Россия, не боялся никого и ничего; имел к тому же прекрасное состояние, унаследованное от первой жены и благоприобретенное от высочайших щедрот; пользовался всеобщим расположением, как добряк, не сделавший никому зла; едва ли, что всего дороже, мог укорить себя в каком-нибудь бесчестном поступке; наконец, в качестве жениха страстно
любимой девушки,
видел к себе привязанность невесты, казавшуюся страстною.
В жизни моей я испытал много тяжелого,
видел своими глазами смерть горячо
любимого отца, не раз думал, несмотря на
свою молодость, что сердце может не выдержать и разорвется от печали и горя, но такой тоски я даже не мог представить себе до этой ночи, до первого прикосновения к моему лбу этой холодной и тяжелой руки.
Это было
любимое его занятие, к которому он обращался во все
свои тяжелые минуты; а их у него было немало, и он им не
видел никакого предела.
Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно
видел, что в его отсутствие должно было что-нибудь случиться; но ему так страшно было думать, что что-нибудь постыдное случилось с его
любимою дочерью, он так любил
свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.